Обещание, данное мною самой себе, август 2013.
Ремень был каким-то жутко давящим, неудобным.Едва я его надела, мой живот отозвался протестующим спазмом.
«Худеть тебе пора, детка» — криво усмехнулась я своему отражению и обернулась к сидящему на кресле Илье.Брат смотрел на меня недоумённо, ведь обычно я не принуждала его к такому долгому сидению на месте.Мой неугомонный братец (честно сказать, не менее неугомонный, чем я), уже собирался встать, как я оборвала его:
— Мне нужно с тобой поговорить.
Илья часто заморгал.
— Знаю, я уделяю тебе не так то уж много времени, но теперь всё изменится.Мы будем всё свободное время проводить вместе.Я буду помогать тебе всем, чем смогу.Обещаю.
Илья смотрел на меня слишком уж удивлённо.
— Я не шучу. 
Брат улыбнулся и я подумала, что этот короткий разговор был самым сложным в моей жизни.
Я поклялась себе, что приложу все усилия, чтобы мой брат развивался и получал яркие эмоции, чтобы он вырос и стал хорошим человеком.И, конечно, я очень хочу попробовать сделать из него хорошего деятеля искусства — художника, писателя или актёра.
Я чувствовала в нём талант и понимала, что только я смогу развить его. 

Далёкое, но необычайно любимое, лето 2011. 
(Создано на основе записи в дневнике)
Юля и Вероника здесь.Мы сидим на маленькой карусели и смотрим друг на друга.Юля — длинноволосая блондинка с огромными, как у куклы, голубыми глазами и худощавой фигурой, Вероника — русая и зеленоглазая, с самым нормальным телосложением и я, рыжая с карими глазами, маленький толстенький хомячок.
С обоих сторон от меня раздаётся смех.Я любуюсь на моих очаровательных подруг и в который раз замечаю, что они абсолютно разные.Впрочем, я на них тоже не похожа.
Но, как бы то ни было, эти девочки — мои сёстры.
Я медленно провожу рукой по волосам, эх, какие же они приятно короткие! Глаза заволакивает обыденной летней пеленой.
— Мне пора, — тихо вздыхает Юля и, подхватив свою матерчатую сумку, упархивает в сторону дома.
Мы с Вероникой проводим на карусели минут десять, а потом идём в гости к Кате Верухиной.
Та встречает нас байками из серии «Катя и интернет», уводит в свою комнату и врубает очередной фильм.Вероника с достоинством выдерживает полуторачасовой ужастик, я же пару раз выбегаю из комнаты и отсиживаюсь на кухне, реабилитируя свою психику апельсиновым соком и шоколадками.На пользу никому, кроме мозга, это не идёт.
Катька с довольным видом сворачивает окно гугла и поворачивается к нам, загадочно улыбаясь:
— Есть тема.Нужно раскрутить.
— Валяй, — кивает Вероника.
Верухиной только и нужно, что одобрение идеи.
— Замутим группу! — Выпаливает она.
Вероника улыбается.О, я знаю я эту улыбку, а-ля «так и быть, но потом не жалуйся».
— Музыканты есть? — Вопрошаю я.
— Я на соло, Вероника на ударные, Федя Куприянов на клавишные, его друг Макс на бас.С тебя вокал.
— А ты всё предусмотрела, Катя-мозг, — хвалю её я, но всё же сомневаюсь в правильности идеи.
— Стоп, милые дамы, — шипит Вероника, — ни я, ни Федя со своим медведем согласия не давали.
— Молчи, Черчина! Да они как узнали про вас с Маринкой, так сразу и согласились! — Радуется Катя.
— Вероника, ты ведь не будешь нам палки в колёса ставить? — Шепчу я, потупив взгляд, но немного раздражённо.
— Улина, ты что же, уже согласилась?!
— Да.Мне эта идея нравится.Давно хотела петь в группе.
— В рок-группе! — Поправляет меня Катька и обнимает нас с Вероникой.
- I'm on the highway to hell
  I'm on the highway to hell
  Highway to hell
  I'm on the highway to hell — В голос поём мы AC/DC и настроение заметно улучшается.
Домой мы идём в пятом часу.Я провожаю Веронику до остановки и звоню Юле.Она что-то восхищённо трещит в трубку и просит прийти.Я смеюсь, но соглашаюсь.

Юли и Вероники нет здесь.
Это всё, что я могу сказать теперь. 

Семья на первом плане, зима 2018.
Костя зачерпнул ложкой содержимое тарелки и вылил его обратно.
— Суп, да? — С опаской поинтересовался он.
— Не похоже? — Я раздражена, но пытаюсь держаться.В конце концов, у меня это впервые. 
— Похоже.Немножко так. — Костя честен со мной.
— Я же говорила, что не умею готовить! Вот и не надо было меня заставлять! Только хуже вышло, — я закрыла лицо руками и тихонько заплакала.Вот неумеха! И зачем он только на мне женился? Нашёл бы себе адекватную, милую девушку, а я… хреновая из меня жена, честно говоря.
Костя сгрёб меня в охапку и крепко прижал к себе:
— Я не на поварихе женился, а на маленькой, наивной писательнице.Нужно было ожидать, что кроме сентиментальных романов ты ничего не состряпаешь.
В другой раз я бы обиделась на это небрежное «сентиментальные романы», но теперь я лишь тихонько засмеялась и посмотрела Косте прямо в глаза:
— Я не безнадёжна?
— Нет, нет.Если начнёшь готовить чаще, чем два раза в месяц, всё получится.Со временем.
— Ты так говоришь только, чтобы я успокоилась.
Честно говоря, я готовила всё, кроме супа.Ну, не давалось мне это чудо кулинарии, что поделать!
Весь вечер мы с Костей пытались не затрагивать тему готовки, но часов в десять я не выдержала:
— Если хочешь, отругай меня.
Костя смотрел на меня как-то выжидательно, пристально.Я не знала, куда деться от его взгляда и опускала глаза.Неожиданно (может, в глубине души я и ожидала это) он подошёл ко мне и, не говоря ни слова, поцеловал.
— Я люблю тебя.Если честно, мне абсолютно плевать, умеешь ты готовить суп или нет.Это такая мелочь, по сравнению с тем, что может случится.Я хочу просто любить тебя.Любить и любить, пока… даже не знаю, что может заставить меня разлюбить тебя.Не смей расстраиваться из-за всяких глупостей.Ты лучшая и всё тут.Не нужно пытаться стать для меня идеалом, ты давно им являешься.
Я прижала его к себе.Что-то было в Косте такого, что я, настоящая претендентка в феминистки, вышла за него замуж спустя всего год после близкого знакомства (ведь формально я знаю Костю уже пять лет).
— Я тоже тебя люблю.Спасибо.
— За что?
— За то, что принимаешь все мои заморочки и недостатки.
— Ты — личность, — с деланной серьёзностью говорит Костя.
— Я просто писатель, — я пожимаю плечами.
— Да, просто писатель.И моя жена. — Говорит Костя и целует меня.Я понимаю, что больше к этой теме мы не вернёмся.
Кто-то ещё не знает, какой я могу быть злой, осень 2015.
Я набираю его номер вновь и вновь.Чёрт! Я бы поняла, если бы у него села батарея или был отключен звук.Но гудки говорили о том, что телефон включен, к тому же я знала, что громкость он никто не убавляет.
«Господи, пусть с ним всё будет хорошо» — молилась.Он обещал зайти ещё в час дня, сейчас же был уже третий час ночи.
Я кое-как продержалась до утра и побежала к нему домой.Как выяснилось, он не приходил ночевать.Его мама заметно нервничала, я извелась не меньше.
Время шло медленно, мне было плохо.Я сидела в своей комнате и молилась на телефон.За шесть часов я бегала к его родителям раз тридцать.Но его всё не было и не было.
Вечером я обходила окресности и вдруг увидела чью-то до боли знакомую фигуру на берегу.Не веря самой себе я подбежала ближе.
Он сидел на поваленом стволе дерева и ничего не замечал. 
— Гриша! — Закричала я. — Где ты был?! Я уже и не знала, что думать!
Он по-прежнему был задумчив и отстранён:
— Я тут с утра сижу.
— А ночью где шлялся?! — Я чуть не плачу.
— Гулял.
И плотину прорывает, я рыдаю навзрыд, а Гриша смотрит на меня как на сумасшедшую:
— Ты чего? Я же здесь, всё хорошо.
Да, я весь день думала, что просто убью его, когда увижу.Но вот же он — родной и такой растеряный, что я просто крепко его обимаю:
— Обещай, что больше не сделаешь так.
Он кивает и моё сердце постепенно успокаивается. 

Нещадно вырвано из личного дневника, лето 2014.
«А меня зовут Марией...»
Ну, вот, и первая запись, дорогой дневник.Сейчас одиннадцать часов вечера, я укутанна в коричневую шаль и сижу на подоконнике.Лунный всадник, последний третий лунный всадник, уходит вдаль.Я смотрю на него, не в силах пошевелиться.Мне больно, мне грустно… мне сладко.
Телефон что-то там навязчиво поёт сквозь оборванную цепь — через наушники, которые я сняла и бросила на стол.На мольберте едва начатая работа, ничего серьёзного — очередная фантасмогония с рядом геометрический вольностей.
Вдруг телефон заканчивает бессмысленное нудение попсы по радио и я слышу голос Эмили Браунинг.Чёрт.Кому я там понадобилась?
Оксана.Кто бы сомневался, что больше никому я не нужна.Ладно, родители не в счёт.
— Аллоу, Великий Рин на связи, — пою я в трубку, хотя настроение моё — полный ноль.
— Привет.Ты не занята? — Оксана Юрьевна сама воспитанность.
— Да нет.Вещай, коль позвонила.
— Встретимся завтра?
— Хорошо.Приходи ко мне.
— Может, лучше погуляем?
— Да ну, я устала.Погода так себе.И вообще, не хочу и всё.Приходи, фильм посмотрим.
— Какой? — В голосе Ксаны появляется заинтересованность.
— 1408, по Стивену Кингу.
Оксана шумно вдыхает:
— Приду, приду.
— Хорошо.Давай часа в два?
— Ладно.Пока.
— До завтра.
Я кидаю телефон на кровать — холодное ложе, которое не в силах согреть меня и подарить спокойный сон.А кто в силах? Да никто. 
Я не могу успокоиться, спазм в животе измучил моё и без того многострадальное тело, пальцы жжёт от двухдневного тыкания по клавиатуре компьютера.
Захлопнув дневник, я с тихим стоном укладываюсь на кровать.
Сон всё не приходит, в голове маячут бестелесные образы, тут и Кот-Бегемот, и Дженни (героиня Кэри Маллиган из фильма «Воспитание чувств»), и Кали, и разорванное письмо Максиму.Всё смешалось в голове Маринки Улиной.Всё и все.
Начинаю понимать, что сна не будет ещё очень долго, поэтому сползаю с кровати, беру плеер и врубаю всё, что не попадя.Перепеваю все старые песни, терплю, правда, ведь от некоторых меня тошнит.
Время идёт.По радио передают, что в Москве восемь вечера, соответственно у нас уже полночь.Я вытыкаю наушники и швыряю их на стол, нащупываю в кровати что-то холодное и твёрдое.Незамедлительно достаю и вижу, что это всего лишь телефон.«А ты надеялась клад найти?» — смеётся подсознание.
Где-то в глубине души я рада, что родителей нет дома.Отворачиваюсь к стене и начинаю плакать.Вот так и проходят все мои ночи.

Мой муж не знает, где я была этой ночью, осень 2020.
Гришу я узнала не сразу.Моя память запечатлела его загорелым, бодрым, со спутанными светлыми волосами.Теперь же я видела перед собой самого настоящего бизнессмена в аккуратном костюме.
Когда я вошла в его кабинет, он стоял лицом к огромному французскому окну, небрежно засунув руки в карманы брюк.Сначала я хотела подкрасться к нему незаметно, но потом плюнула на всё и закричала:
— Гриша!
Он обернулся и в недоумении посмотрел на меня.
— Маринка… а Костя мне и не сказал, что ты здесь... 
Что он там бормочет — мне было неинтересно, я тут же бросилась ему на шею:
— Как же я скучала по вам, Григорий Владимирович!
— Взаимно, Марина Дмитриевна.
Мы рассмеялись.
Ему не было ещё и двадцати четырёх, но в уголках глаз уже появились маленькие морщинки, он казался жутко уставшим, замотанным.
— Не женился ещё? — Прямо спросила я.
— С чего бы вдруг? Ты же меня знаешь, Улина.
— Ну, мало ли.Я, вообще-то, крестников жду, — с вызовом заявила я.
— Я тоже, — серьёзно заметил Гриша.
— За мной не заржавеет, — парировала я с готовностью.
Гришка вновь рассмеялся:
— А как там Аня Вилина?
— Траболл, — машинально поправила его я, — живёт, цветёт, детей родить обещает.
— Это хорошо, — кивает Гриша, — Анька для этого и предназначена.
— А я? — Не знаю, обижаться мне или радоваться.
— А ты — нет.
— То есть, мне детей рожать не надо?
— Надо, ещё как надо.Семерых.Парочку буду у тебя одалживать иногда.Когда стакан воды понадобится.Я обеспокоенно взглянула на него — шутит или серьёзно говорит?
Гришка печально улыбнулся, а я пробурчала:
— Найдёшь ты ещё свой идеал.
— Не так уж это важно, — загадочно сообщил он.На секунду мне показалось, что я начала понимать своего друга, но внезапно он потянул меня к двери:
— Есть хочу, — пояснил Гриша.
Я улыбнулась и подумала, что он не только самый классный, но и самый странный человек, которого я знаю.
Мы отправились на поиски нормального кафе.Я настаивала на суши-баре, Гришка же требовал русский ресторан:
— Я хочу борщ, а не суши из хрюши, — так и заявил он.
Мы смеялись и смеялись, мне казалось, что я вернулась на десять лет назад, туда, где не могла и недели прожить без Гриши.А сейчас… живём на разных континентах, видимся раз в год или и того реже.Мне стало грустно и я сильнее сжала его руку.
— Ты чего? — спросил Гриша в недоумении.
— Просто… ты ведь знаешь, что я тебя люблю?
— Конечно, знаю.От чего такие вопросы?
— Я думаю, как же редко я вижу тех, кого люблю.Я очень скучаю, правда.
Но Гришка, в отличие от меня, не был любителем распускать нюни:
— Это у тебя от голода настроение пропало? Вот и ресторан, сейчас тебе станет лучше!
Я засмеялась сквозь подступающие слёзы.
Гриша и правда заказал себе борщ, а меня заставил съесть салат и рыбу.День катился к вечеру и он понял, что я не отпущу его обратно на работу, поэтому стянул с себя галстук, взъерошил волосы и заказал вино:
— Гуляем, Маришка! 
И правда, гуляли мы всю ночь.Несколько раз заблудились и Гришка, как истинный джентельмен, на ломаном английском спрашивал дорогу.Часов в пять мы сели на лавочку.
— Помнишь, ты говорила, что никогда не выйдешь замуж? — Спросил Гриша.
— Помню, — кивнула я в ответ.
— Видишь, как всё случилось.Ты вышла замуж в двадцать лет.
— Это рано? — Спросила я, кутаясь в Гришкин пиджак.Прохожие определённо видели в нас парочку, но ни меня, ни Гришу их мнения не интересовали.
— Нет, по мне нормально.
Он о чём-то задумался.
— Марина, а Костя тебя не обижает? — Спросил он вдруг.
— Что? Нет, конечно!
— Ну, хорошо.Но если что — говори мне.
Я опешила:
— Гриш, да ты чего?
— Слушай, я знаю, что Костя хороший человек, но близко я с ним не знаком.Мне тут просто Максим вспомнился и то, как ты убеждала меня не трогать его.Защищала, так сказать.
Я тронула друга за плечо:
— Клянусь, если он меня обидит, я сразу расскажу тебе.
— Хорошо, — Гриша с облегчением вздохнул.
— Дурачок ты мой! — Я обняла его — таким внезапным и сильным был этот порыв.Сердце защемило от необычайной, вечной любви.Любви к лучшему другу.
— Сентиментальщина, — фыркнул Гриша и чмокнул меня в висок.
На рассвете мы забрались в фонтан, но вскоре вылезли, вспомнив о местной полиции и об отсутствии у нас американского гражданства.
Часам к восьми утра Гришка довёл меня до Аниной квартиры, а сам вызвал такси и поехал на работу.Мне было стыдно, что я отняла у него столько времени, но сам Гриша ни о чём не жалел.
— Приезжай почаще, — сказал он мне на прощанье.
Я поняла, что в чём-то Аня права.Иногда я люблю Гришу больше, чем Костю. 
 

Самые глупые, но счастливые мгновения моей жизни, зима 2016.
Зима — снежная и долгая — охватила меня со всех сорон.Я скиталась по дому, пила чай, ела сладкое в немеренном количестве и смотрела «Сплетницу».Я скучала по маме, папе, вредному братцу, Оксане, которая сдавала экзамены в Красноярске, Ане, только улетевшей в Нью-Йорк.Меня накрывала апатия: я забила на работу и сидела дома.Правда, изредка делала вылазки в ближайший супермаркет.
Тогда, пятнадцатого декабря, я натянула шерстяные штаны, пуховик, унты, шапку, шарф, варежки и поплелась за едой.
В витрине магазина отразилась мелкая девчонка — растрёпанная, с распухшим красным лицом.Да, я плакала.От одиночества, тоски, ощущения ненужности и непричастности.
Левой рукой я скидывала с полок в тележку печенье, конфеты, пряники, джем и повидло, а правой тёрла сливообразный нос.За спиной послышалось:
— Марина, ты что ли?
Думаю, в таком виде меня и мама бы не узнала, так что я решила, что зовут не меня.
— Улина, алло, гараж!
Я обернулась и увидела высокого зеленоглазого мужчину с ёжиком тёмных волос, чёлка стояла торчком, совсем как у Дженсена Эклза.
— Мы знакомы? — Просипела я.
Он протянул руку:
— Константин Тальбон.
Руку-то я ему пожала, но глаза мгновенно заволокло слезами.
— Значит, это вы… вы учили Максима кораблики пускать? — Сквозь слёзы спросила я.Мне хотелось уйти.Чёрт, зачем я обернулась, лучше бы побежала.
Подальше от него.
Подальше от мыслей о Максиме.
— Ага, это я.Но это было давно, теперь мы почти не общаемся, — взгляд Кости блуждал по магазину, а потом остановился на моём лице.
— Чего плачешь-то? — Он очень удивился.
— Извините, Константин, но я не расположена к беседе, — отрапортовала я и направилась к кассе.
Он догнал меня:
— Это ведь было давно, Марина… и я — не мой брат, не надо от меня так шугаться.Я хочу помочь, — он взял тележку, водрузил на кассу продукты, расплатился и нагрузил себя пакетами.
Я пошла вперёд.Он шёл позади, но мне было всё равно.Хочет поработать носильщиком? Пожалуйста! Флаг в руки! Мы дошли до дома, я открыла дверь, но на порог его не пускала.
— Да ладно тебе, хоть чаем напои!
— А вдруг ты маньяк? — Съязвила я.
— Вооот, начинаешь приходить в себя, — обрадовался Костя.Он бережно отодвинул меня в сторону, вошёл, снял куртку и сапоги, прошёл в гостиную.
— Ну и бедлам, — посетовал он, — ты же девушка, Марина!
Я возмущённо наблюдала за тем, как он собирает фантики, берёт в прачечной тряпку и начинает мыть.
— Чего стоишь? Иди ставь чайник, — скомандовал он.
Близкие люди знают, что характер у меня ой какой не простой и я никому не подчиняюсь.Но тут я, по непонятной причине, пошла на кухню и стала готовить чай.
Остаток вечера мы пробыли вмесле — разговаривали, смеялись, смотрели фильмы.
За полночь Косте кто-то позвонил и он стал собираться.
— Останься, — попросила я.
— Эх, Маринка, я сегодня и так четыре встречи сорвал.Мне правда пора.
— А завтра придёшь?
— Конечно.
Он улыбнулся на прощание и ушёл.Я осталась одна, но больше не ощущала себя одинокой.Костя оказался таким близким, родным, понятным.Я легла спать, а утром убралась в квартире, приготовила нормальную еду, привела себя в порядок.Я ждала его.И, знаете, что?
Он пришёл.А потом ещё, и ещё, и ещё.На Новый год он тоже был со мной.
Костя водил меня в театр, в кино, на каток или просто погулять, а в мой день рождения привёз всю мою семью.Вечером все улетели обратно, а мы с ним остались вдвоём.Я так и уснула, положив голову ему на плечо.Барабанил телевизор, на кухне стыл чай, за окном шумела метель, а я спала в его объятиях.
Любовь, бешенная и неистовая, первая любовь, зима 2017.
Снегу было ни конца ни края.Февраль захлопнул свою ловушку, но рыцарь Константин (нет, не Джон Константин) вызволил меня из неё.Всё было отлично, но кое-что меня смущало — мы встречались два месяца, но он ни разу не пытался меня поцеловать.Учитывая, что мне было уже девятнадцать лет, а ему двадцать шесть, не вижу причин, почему он так поступает.
Однажды я не выдержала и спросила его об этом.
— Ты чего? — Удивился он.
— Как это «чего»?! — Я опешила, — Неужели я тебе не нравлюсь?
— Нравишься, — серьёзно кивнул он, — я могу даже больше сказать — я тебя люблю.Но ты ещё ребёнок.
— Чегооо?! — Моему удивлению не было предела.
Я помахала перед его лицом бумагами: контракты с телестудиями, договоры о печати моих книг, школьные аттестаты-дипломы, свидетельство об окончании ДХШ, выписки с моего счёта, в конце концов.
— Я взрослый самостоятельный человек! — Психовала я.
— Ага, а я — папа Римский, — хмыкнул Костя.
— Да пошёл ты, Тальбон! — в сердцах выкрикнула я.
— Хочешь, чтобы я ушёл?
Я заглянула ему в глаза.Боже мой, чего в них только не было! Я застыла от удивления, а он схватил меня в охапку так, что я оказаласть выше него, а мои ноги обвили его за пояс.
— Хочешь, чтобы я ушёл?! Чтобы я ушёл навсегда?! Отвечай мне!
Он кричал и встряхивал меня.
Я обхватила его лицо руками, пытаясь успокоить.
— Костя, — прошептала я, — послушай, пожалуйста.
Он тяжело дышал, брови, негодующе столкнувшиеся на переносице, стали расслабляться.
— Я не знаю, правильно ли делаю, что говорю тебе это, но ты должен знать.Ты считаешь, что я маленькая, не хочешь причинять мне боль, как Максим когда-то… но всё не так! Не уходи никогда, слышишь? Никогда, — я поцеловала его, -я люблю тебя, Костя.
Его глаза расширились, он пытался прервать поцелуй.Тот самый поцелуй, что постоянно мне снился.Те самые глаза.Его глаза.
Но вот он обнял меня сильнее, и в этот моментя впервые почувствовала, каково это — любить и быть любимой в равной степени.Чувство лёгкости вскружило мне голову.
Костя бережно поставил меня на пол и, мягко улыбаясь, стал перебирать мои волосы.
— Я благодарен судьбе, что зашёл в тот магазин за минералкой.
— Да здравствует минералка, — парировала я.
Он легонько щёлкнул меня по носу и крепко обнял.
— Ты привезла в Питер снег, Маринка.А в моё сердце, наоборот, солнце.
Он, вроде, говорил банальности, но его искренний голос был слишком уж необычен.
Я не верила, что такое бывает.Уверенным и твёрдым шагом он зашёл в мой дом и в моё сердце.Он вытащил меня из тясины самообмана.Никого я так раньше не любила, как его.Весь мой мир задышал новыми красками и вскоре я, ошеломлённая, поняла, что всё это-не иллюзия.
Возвращение в дождь, осень 2020. 
Сколько слов было сказано о любви, но ни одно из них не описало бы того чувства, которое заполнило меня.Я просыпалась утром, открывала штору и говорила «Я люблю тебя, Костя» и так дни шли и шли, спустя год он предложил мне стать его женой, весной мы сыграли свадьбу.
Я поняла, что мир не бессмысленный, в нём есть ты.
Я не могу без тебя, Костя. 
 

Долгозванная гостья в Нью-Йорке, осень 2020.
Я нервно одёрнула свитер, изнывая от ожидания багажа.Мой наряд — фешнбомба в моём родном городе, самое оно в столице России, но в Нью-Йорке… вобщем, я почувствовала себя серой мышкой.
Выйдя из аэропорта, я вдохнула заряженный воздух города и села в машину.Такси довезло меня до квартиры Ани и Эрика — она находилась на двадцать шестом этаже современного небоскрёба.
Я усмехнулась,26 — дата моего рождения.
Анька встретила меня на пороге:
— Уляшкина приехала!
Я деланно поморщилась, мол, не люблю, когда коверкают мою фамилию, а потом радостно обняла подругу.Ох, как же она изменилась! Крепкая фигура, щедро подаренная ей природой, облачена в тонкое кремовое платье с чёрно-белым графичным рисунком по низу, длинные кофейно-русые волосы (необычный цвет) небрежно разбросаны по плечам, чуть закрывают её светлое лицо, а губы изогнуты в знакомой ухмылке.
— Привет, Вилина, — ответила я, будто игнорируя её замужество.Как, впрочем, и она моё.
— Ладно, — вдруг сказала Аня и протянула мне руку, — Анна Траболл.
Я ответила пожатием:
— Марина Тальбон.
Аня сделала реверанс, немного разведя концы узкого платья.
Я засмеялась:
— Это Marc Jacobs?
— Неа, — беспечно отозвалась Вилина, — это из моей коллекции Осень-Зима LoveReckless, марка AnnaWill.
— Ух ты, прямо марка? Своя? И название классное.Двоякое, — впечатлилась я.
— Ты ещё не видела ту серию, которую я создала для тебя.
— Покажи!
Аня усмехнулась и увела меня в дальнюю комнату.Я попутно восхищалась — квартира была прекрасной, большой, стильной, уютной.
— Я всё тебе тут покажу, — пообещала Аня.
Увидев платья, я невольно ахнула.Не стану описывать все, больше всего мне понравились: платье-футляр цвета морской волны с отделкой из красного кружева (жутко стильно), сиреневое, лёгкое и пышное, с синими цветами по поясу и роскошное бардовое — исключительно для ковровой дорожки.
Я искрене поблагодарила Аню — эти пятнадцать великолепных платьев понравились мне все — они были простыми, но не скучными, благородными, но не тяжёлыми.В общем, идеальными.
— Вот это увезёшь Оксане, — вдруг сказала Анька, доставая чехлы из шкафа.Я удивлённо моргнула — она не была особо дружна с Ксаной.Из чехлов Аня вытащила пять шикарных платьев.Одно из них — свадебное.
— Ну мало ли, вдруг я потом сшить не успею, — улыбнулась подруга.
Конечно, они были великолепны, но… я вздохнула — в данный момент у Ксаны и парня-то не было, не то что жениха.
После осмотра квартиры я повалялась в джакузи, а потом мы с Аней варили кофе и болтали обо всём на свете.Я прервалась только чтобы отзвониться маме и Оксане, что, мол, долетела хорошо, к Ане добралась без приключений.
— Мариша, тут к тебе журналист приходил, Игорь Фролов, просил интервью, — сообщила Ксана, которая на время моего отъезда поселилась в моей Питерской квартире — управляла делами.
— Ох, на ноябрь назначай, не раньше, — ответила я, выуживая из сумки планшет и отлистывая даты на календаре, — да, вот! Одиннадцатого ноября, в среду, в десять утра в кафе «Спринт».
— Командирша, — фыркнула Ксана и перенесла мои слова в свой блокнот.
— Костя звонил?
— Звонил, сказал, кое-кто возвращается в Нью-Йорк, ожидай.
— Кое-кто? Стой! Неужели, Гриша?! — Обрадованно завизжала я в трубку.Аня прыснула от смеха.В её понимании я любила Гришку, своего лучшего друга, больше, чем мужа.
— Он самый, — я почувствовала, что Ксана улыбнулась, — завтра прилетит.
— Здорово! — Гришу я видела редко — он кое как смог выбраться на нашу свадьбу два года назад.Зато недавно у них с Костей появились общие дела в бизнессе — оба стремились к расширению, а Гриша даже перебрался в штаты.Немного жаль, что я решила остаться в России — большая часть моих лучших друзей теперь за тысячи километров от меня.
Но сейчас я тут, с Аней, а завтра увижу Гришу.
Мир прекрасен, что не говори. 

Вновь идентификационная персоналия, лето 2013.
Сознание зацикленно на фантазийном образе, затерянном в далёком 2009.Кажется, это было недавно, но, если судить по всем тем страшным событиям, что случились со мной за эти 4 года, прошла вечность.
Настоящее, по сути, не настолько иллюзорно, как прошлое.Открой глаза, девочка, прошлое-это детство.Сейчас уже нет той пластмассовости, мягкости и простоты, что была раньше.А жаль.
Эта трясина, пахнущая гнилью, непредвещающая ничего хорошего, манит меня.Ещё пол года-год и я шагну к ней.В неё.Она обнимет меня и спросит, чего я так долго.Но я отвечу, что пришла не просто так.Я пришла, чтобы отмстить.И неважно, что из этой борьбы я не выйду победительницей.Максимум, что меня ждёт-ничья.
Шарики, шарики… тут повсюду красные шарики.Фантазия создана на основе «Оно» Стивена Кинга, но вечно цепляет, как, впрочем, и маска клоуна (да здравствует Пеннивайз), которая лежит в шкафу над кроватью.
Это зло не пугает меня.Может, потому что я совсем уже не ребёнок? Не знаю.
Но книга закрыта и оставшиеся 200 страниц — то, что поможет мне продержаться до вечера.
Прежняя жизнь не включала в себя такую прелесть как право выбора.Вот уж точно — невиданная роскошь для ребёнка и вынужденное обстоятельство для взрослого.А что же для подростка? Сложный вопрос.Это зависит от многих-многих-многих факторов.
Медленное возвращение в реальность, осень 2020. 
Я пыталась поговорить об этом с Энни, но она отмахнулась от меня.Её вообще мало что интересует с тех пор, как она вышла замуж за мистера Эрика Траболла.Теперь она всю себя отдаёт своему богатенькому Буратино, смешно, даже имя решила сменить (о гражданстве я уж и не говорю), но вовремя остановилась, ведь Энн Леопольдовна Траболл, место рождения-село Кривинское — звучит глупо.На ум приходит только леди Макбет Мценского уезда.
Да, про Аню я вспомнила не случайно.Ведь сейчас, в самолёте Москва — Нью-Йорк, попивая безалкогольный яблочный фреш, я лечу к ней.К слову, лечу бизнесс-классом.
Милая рыжая стюардесса проходит мимо.Лично я считаю, что её прямая синяя юбка слишком уж коротка.Чёрт, рассуждаю как старуха, а ведь мне всего двадцать два!
Я подавляю вздох — на мне самой светло-бирюзовый кашемировый свитер и кофейного цвета брюки.На ноги я нацепила закрытые бежевые туфли от Chester, а волосы, разделённые на кривой пробор, перехватила резинкой.Из аксессуаров на мне — изумрудные серьги, амулет-пентаграмма под свитером (я ношу его с 15-ти лет), простое металлическое кольцо на среднем пальце левой руки (тоже из детства), браслет из белого золота — мамин подарок на окончание ДХШ и… да, да, обручальное кольцо из белого золота, как и браслет, да ещё и украшенное маленькими бриллиантами.Дизайн — точь-в-точь как кольцо моей мамы и МакSим, только мамино-с сапфирами, а Маринино-с рубинами.
Да и впрямь, мне двадцать два года и я замужем.А мужа моего зовут… не угадали! Не Антон Ильин, не Лёша Карелин, ой, при чём тут Сашка Северин, скажите мне на милость?! Нет, про Максима мне даже вспоминать больно, какая уж тут женитьба! Мимо, ребятки, мимо!
Замуж я вышла за Костю Тальбона, старшего брата Максима.Братья они не родные, а двоюродные, у Кости только сестра Соня — шестнадцатилетнее сокровище, которое на нашу свадьбу сочинила чудесную фортепианную увертюру и, с лёгкостью, присущей исключительно Ванессе Мэй, тут же её и исполнила.
Не трудно догадаться, что с Софьюшкой у нас сложились замечательные отношения.Возможно, это отчасти благодаря тому, что ей очень нравится Илья — мой младший брат.Хотя, Илюшка тоже не равнодушен к голубоглазой пианистке, что тут скрывать.
От анализирования завязывающего романа Сони и Ильи меня отвлекает стюардесса:
— Марина Дмитриевна, вам нужно его отключить.
Несколько секунд я непонимающе таращусь на её вежливую улыбку.Наконец, стюардесса переводит взгляд и я смотрю туда же, куда и она.
Чёрт! Совсем забыла, что на коленях держу включёный ноутбук.
— Да, конечно, — бормочу я и выключаю чёрно-серебристое чудо техники, — откуда вы знаете моё имя?
— Вы летаете нашей авиакомпанией уже два года с переодичностью в две-три недели.К тому же, вас сейчас мало кто не знает, — она улыбнулась и отошла.
«Да ты прям знаменитость, Ринка» — смеётся моё подсознание, а я, мотнув головой, мысленно нарекаю инцендент исчерпанным, надеваю наушники, закрываю глаза и включаю Evanescence.
Здравствуй Эми, это я.
Неожиданное возвращение к поездке в Нью-Йорк с Оксаной, осень 2016.
Оксана очень любит Нью-Йорк.Когда нам было по 14-15 лет мы собирались переехать в него на ПМЖ.Годы шли, но я не забыла обещания, данного ей мною.В ночь перед Оксаниным 18-тилетием я затащила её в самолёт и плюхнулась рядом, предвкушая счастливые вопли подруги.Ксана думала, что мы летим в Питер, чтобы познакомиться с моим тогда ещё бойфрендом Костей.Она хотела смотреть в иллюминатор и наслаждаться полётом, но я, не взирая на протесты, нацепила на неё наушники, а в руки сунула планшет.Так мы и добрались до Нью-Йорка: Оксана, истребляющая свинюх в Angry Birds и я, потягивающая газировку из банки с изображением той же свинюхи.
Магия, однако.
Едва самолёт приземлился, я завязала Ксане глаза.Она поняла, что мы не в Питере, но не осознавала, что мы за пределами России (сделать для неё загран.паспорт было жутко сложно).
— Ставрополь? — Пытала она меня.
— Ты нормальная? — Фыркала я.
Мы колесили по ночному Нью-Йорку, добираясь до гостиницы на такси, и я прилипла к окну — я ведь была там впервые.
— Эээ… мюю… Ленинград? — Не отступала Оксанка.
— Двоечница! Санкт-Петерберг и Ленинград — это одно и то же!
Наконец, мы добрались до роскошного отеля.Я вывела Ксану на балкон и у меня захватило дух — весь Нью-Йорк как на ладони, прекрасно видно знаменитую Статую Свободы, солнце лениво поднимается из-за горизонта — ничего прекраснее я в жизни не видела.
Осторожно я снимаю повязку с глаз Оксаны.
— С днём рождения! — Кричу я. — Ксанка, я дарю тебе Нью-Йорк!
Мы начинаем смеяться, подруга обнимает меня, не в силах что-либо сказать.
— Волшебно… — лишь шепчет она, пытаясь охватить взглядом всю панораму.
Кто-то стучится и я открываю дверь.На пороге — Джерри Фостер, именитый фотограф.За ним — стилисты, визажисты...
— Хеллоу, Джерри, — улыбаюсь я.
Фостер и его команда пробыли с нами до следующего утра и запечатлили все моменты этого волшебного дня.Подруга светилась от счастья, а я довольно улыбалась.
Я люблю тебя, Ксюша.